06/04/2016

О том, как предвидеть кризис и не попасть врасплох

468 ГС СО РАН Аналитика Интервью Общественные науки ​До перехода на капиталистический путь развития наша страна не знала, что такое экономические циклы и кризисы. Учёные изучали западные теории и практику сглаживания циклических волн, включая снижение ключевой ставки и процентных ставок по кредитам в кризисный период.

Однако когда с 2000-х эти волны «накрыли» и Россию, обнаружилось, что в экономической политике принимаются решения, порой далёкие от тех, при которых за рубежом стимулируется переход от рецессии к оживлению и росту. Редакция STRF.ru обратилась за разъяснениями к директору – научному руководителю Российско-итальянского центра РАНХиГС, доктору экономических наук, профессору Мамикону Айрапетяну.

— Мамикон Сергеевич, исследования экономических циклов и кризисов за рубежом велись со времён их появления. А в чём особенность таких исследований в XX и XXI веке?

 – Формирование в XX веке современного мирового экономического центра с доминантой США связано с их экспансией, созданием транснациональными компаниями глобальной инфраструктуры, одним из ключевых элементов которой стало создание в 1913 году Федеральной резервной системы (ФРС). Поддержание такого статуса требовало системных исследований циклических процессов, их учёта в экономической политике, направленной на глобальное научно-техническое лидерство.

В 1920 году основатель Гарвардской школы экономики – циклического направления институционализма Уэсли Митчелл создал и возглавил Национальное бюро экономических исследований (НБЭИ), в котором были разработаны первые прогнозы количественного роста, создан инструментарий, положивший начало прикладным исследованиям циклических колебаний. С НБЭИ, финансируемым государством и частными корпорациями, тесно сотрудничают представители ведущих университетов и экономических школ США, деловых кругов.

Со временем НБЭИ стало одним из влиятельных центров мировой экономической мысли и политики. В его работе принимают участие нобелевские лауреаты по экономике, члены Совета экономических консультантов при Президенте США, определяющие основные направления американской экономической политики США, да и многих других стран, главным образом – через денежно-кредитную и бюджетную (долговую) политику. Такая глобально ориентированная политика влияет и на экономику России, причём зачастую путём дезориентации видения «картины мира». Совершаемые вследствие этого ошибки в управлении начинают самовоспроизводиться с некоторых пор и в России, увеличивая потери не только в экономике, но и в социально-политической сфере.

— Значит ли это, что в России назрела потребность в циклических исследованиях?

 – Безусловно. Одна из причин нереализованности потребности в таких исследованиях заключается в отсутствии постоянно воспроизводимого информационного материала для анализа и прогнозирования циклических и нециклических колебаний (долгосрочных статистических рядов, выверенных опережающих, совпадающих и отстающих индикаторов, независимого мониторинга). А без этого невозможно сформировать ни адекватную антикризисную политику, ни стратегию экономического развития.

 Надо учитывать и «парадигмальный разрыв» – российская и мировая экономика разошлись в трендах после 2012 года, когда все вышли из кризиса 2008–2009 годов. В 2013–2015 годах экономика России вошла в рецессию (секторальные санкции западных стран лишь усилили негативные тенденции), а в мировой экономике продолжился рост, хотя и невысокий.

Поэтому при всех различиях в понимании причин и особенностей циклических процессов в мировой и российской экономике в сложившихся условиях нужна широкомасштабная дискуссия по этим вопросам. Мы должны выработать некий общий подход, который нашёл бы отражение и в Стратегии социально-экономического развития России до 2030 года. Без её разработки отставание российской экономики от мировых трендов (прежде всего, в области научно-технического развития и человеческого капитала) существенно, а, возможно, и необратимо, усилится.

— На чём должна быть основана Стратегия–2030?

 – На системных и комплексных прогнозах, так как приемлемые для России темпы экономического роста (5–6% в год) зависят в первую очередь от адекватности экономической политики, выстраиваемой на достаточно точных оценках и прогнозах мировой экономики. Мировой же, в том числе российский, опыт последних лет показал всю сложность прогнозирования начала и окончания кризисов в экономике, их переломных точек.

 В ходе кризиса 2008–2009 годов финансово-экономические ведомства России – министерства экономического развития и финансов, а также Банк России многократно (во многом наугад, без каких-либо научных обоснований) меняли свои прогнозы в ту или иную сторону. А с 2014–2015 годов они включились в режим сверхкраткосрочного управления и фактически потеряли ориентиры развития мировой и российской экономики в отношении курса рубля, цен на основные экспортные товары (нефть, газ, металл), объёмов вывоза капитала, инфляции, доходов и расходов государства. Связано это с тем, что значения и динамика этих параметров не находятся в целом под внутренним контролем, а формируются, главным образом, на транснациональном уровне. Между тем Россия не представлена на этом уровне в достаточной мере.

 Претендуя на роль одного из мировых центров экономики и политики, Россия обязана иметь конкурентный аналог мировых центров исследований циклических колебаний, прежде всего НБЭИ.

— Вы имеете в виду создание некоего института? Чем он будет заниматься?

 – Именно так. Этот институт или центр следует наделить рейтинговыми функциями в области датировок кризисов и подъёмов, переломных точек колебаний и функции выработки антикризисной политики, обеспечивающий переход к новой экономической парадигме, сближения с общемировыми трендами. Его создание позволит избежать многих ошибок в управлении и потерь, особенно при сохранении периодических экономических кризисов, нестабильности в мировой и российской экономике.

Также очевидно, что кризисные процессы в экономике России последних двух-трёх лет и западные секторальные санкции привели к острой необходимости развития внутреннего рынка, мобилизации внутренних, в том числе резервных, источников инвестиций и спроса. Одним из ключевых субъектов и драйверов этих процессов должен стать малый и средний бизнес как важнейший индикатор «совокупной экономической активности и пассивности» и трендовых переломов в динамике экономических циклов – наступления и завершения кризисов и подъёмов.

Важнейшая задача центра – систематизация и актуализация исследований экономических циклов и кризисов в России, которые пока ведутся отдельными учёными и научными организациями. Наиболее удобной платформой для этого я считаю РАНХиГС как научно-образовательную структуру при Президенте Российской Федерации, где ведётся специальная подготовка государственных служащих, преимущественно высшего и среднего уровня управления.

Надеюсь, круглый стол на тему: «Исследования экономических циклов и кризисов в России» с участием ведущих специалистов в области длинных и коротких экономических циклов и кризисов, который 8 апреля организует Российско-итальянский центр РАНХиГС, даст толчок этому процессу. Обсуждение этой темы будет продолжено на Вторых Бунятяновских чтениях «Актуальность экономических циклов и кризисов: теория и практика», которые состоятся 1 июля также в РАНХиГС.

Но институционализация циклических исследований – это вопрос не только чисто научный или прикладной. Это и вопрос престижа нашей экономической науки в мире, поскольку российская традиция циклических исследований – одна из немногих традиций, сохранившихся на протяжении более чем 100 лет. Она представлена такими учёными с мировыми именами, как Михаил Туган-Барановский, Ментор Бунятян и Николай Кондратьев. В СССР исследования циклов оборвались в 30-х годов и