Абдулла Абдулла и Ашраф Гани. Иллюстрация: dw.com
Похоже, США вернулись к идее, которая обсуждалась еще в начале 2000-х — раздела Афганистана. Признаки более чем прозрачны.
После вывода американских войск власть в Афганистане возьмут талибы. Они начали праздновать победу уже 29 февраля, в день подписания соглашения о выводе контингента сил НАТО в течение 14 месяцев. С декабря по май территория, контролируемая талибами, увеличилась с 30 до 40%. А по доброй афганской традиции после захвата оппозицией 50% страны начинается массовый переход на ее сторону племён, органов местных администраций и, наконец, армии. Тоже своего рода демократия. Вполне возможно, что последние подразделения армии США будут выходить из Афганистана без боя. Под насмешливыми взглядами в коридоре безопасности. Как с планеты Пандора.
Война США во Вьетнаме длилась 10 лет. Эта — 20. Америка потеряла здесь меньше солдат, но удар по престижу «сверхдержавы № 1» будет не меньшим. Вообще (безотносительно к данной теме), избежать поражения можно двумя способами. Первый: собственно победа. Второй: создание таких условий, когда ликвидируется «субъект победы». Если американцы уйдут, но Афганистан перестанет существовать как субъект, победителя не будет. Значит, не будет и побеждённого. Особенно если какие-то из государств бывшего Афганистана хотя бы формально останутся союзными США.
Для того чтобы запустить процесс распада страны вовсе не обязательно провоцировать межэтнические конфликты, во всяком случае прямо. Наоборот! Нужно «ради сохранения мира внутри страны» защищать и усиливать слабого, создав несколько мощных центров силы. Со временем они всё сделают сами. Именно этот процесс наблюдается в Афганистане и дает основания для наших выводов.
20 лет назад Афганистан уже стоял на грани распада. Талибы, захватившие свыше 9/10 страны, изгоняли таджиков, узбеков, чараймаков даже из уездных органов власти. Нередки были случаи отъема собственности и изгнания таджиков, впрочем, на севере последние отвечали пуштунам тем же. Шиитов (таджики Герата и хазарейцы) при отказе покаяться талибы просто истребляли. Единственным государственным языком они провозгласили пушту, а дари (местный вариант фарси-таджикского) — лингва франка Афганистана и основной язык даже для большинства пуштунов запада страны — этого статуса был лишен. За месяц до вторжения США талибами был убит Ахмад Шах Масуд, больше чем полевой командир или министр обороны в правительстве Бурхануддина Раббани. Он был легендой. Таджики клялись, что Масудистан (неофициальное название северо-восточных провинций, подконтрольных Масуду) никогда больше не будет в одном государстве с пуштунами.
Американцы освободили Афганистан. Символом свободы стало открытие кинотеатров, где показывали индийские фильмы, в которых мужчины касались голых рук женщин. Поцелуи только подразумевались, но кинотеатры всё равно начали взрывать. А ещё в стране почти поголовной неграмотности выпустили массовыми тиражами брошюры о преимуществах демократии. Правда, вернули традицию, согласно которой президентом должен быть пуштун, а таджикам, не говоря об узбеках и прочих, следует рассчитывать на пост не выше премьера. Вашингтон решил, что это будет хорошим компромиссом. Хотя в 1992—1996 президентом был таджик Раббани.
Мы ни в коем случае не утверждаем, что Афганистан остаётся в Средних веках, но кое-какие традиции слишком живучи. Пуштуны и сегодня традиционно занимаются скотоводством, тогда как даже глубоко на юге в оазисах, а также в городах, кроме узкой полосы вдоль пакистанской границы, преобладают таджики. Престижна военная и государственная служба, любой начальственный статус, баранка фуры на самый худой конец, но не дукан. «Если пуштун занимается торговлей, он становится таджиком», — пошутил один московский афганец, пуштун и когда-то коммунист. Пришлось добавить: «Если становится преподавателем, писателем или богословом — тоже». Не обиделся.
«Проблема» здесь в том, что экономическое развитие Афганистана объективно связано с ростом влияния таджикской общины и ставка США на консервацию привилегий пуштунов рано или поздно должна была дать сбой. Это произошло в сентябре 2019 года, когда после двух отсрочек прошли очередные президентские выборы. В торжестве демократии приняли участие чуть более 1,8 млн или менее 10% лиц избирательного возраста. Выставивший свою кандидатуру на второй срок пуштун Ашраф Гани, треть века проучившийся и проработавший в американских и международных университетах и организациях, получил чуть более 50% голосов и победу в 1-м туре. Подсчеты избиркома (опубликованные после нескольких месяцев проволочек) отверг Абдулла Абдулла, врач отряда Ахмад Шах Масуда, а в 2014—2919-м — премьер-министр первого правительства Гани. 9 марта под «фейерверк» артобстрела со стороны талибов в центре Кабула прошли две инаугурации соответственно двух «законных президентов» Афганистана.
Но американцы умеют мирить, и 17 мая Гани и Абдулла подписали соглашение об урегулировании разногласий. Первый остался президентом, а второй — главой малопонятной структуры — Высшего совета по национальному примирению. В сущности, повторилась еще более смешная история президентских выборов 2014 года, но не будем углубляться, а остановимся на отличиях. В этот раз Абдулла выбил еще больше квот на министерские посты, а одна из кандидатур просто ошарашила сторонников Гани. Абдулла требует ввести в состав Высшего совета правительства и Совета национальной безопасности опального генерала Абдула Рашида Дустума, также присвоив ему звание маршала «за политические и военные заслуги». Вероятно, Дустум возглавит центрально-северное региональное военное командование («Дустумистан» с центром в Мазари-Шарифе). На арену выходит третья политическая сила Афганистана — узбеки.
Большинство пуштунских членов парламента выступили против этого назначения. Президент оттягивает подписание указа и явно ждет недвусмысленной реакции США (на бюджете которых состоит вся 350-тысячная армия Афганистана, спецслужбы и госаппарат). Вашингтон тоже не торопится, поскольку всем хорошо известно: Дустум дважды снимался с должности начальника генштаба по приказу из США за излишнюю политическую активность в контактах с Анкарой, Ташкентом и Москвой. Сегодня Вашингтон предлагает Кабулу самостоятельно решать свои «внутренние дела». Это было бы удивительно, если бы не соответствовало действительности наше утверждение, вынесенное в лид: «США вернулись к идее раздела Афганистана». И сегодня Вашингтон играет против своего отработанного, но всё ещё формального ставленника Ашрафа Гани.
Еще в 2015 году администрация Барака Обамы приступила к активному продвижению так называемой «стратегии С5+1» — «развития политического и экономического партнерства» пяти государств Центральной Азии и Афганистана. Эксперты, рассуждая о цели проекта, предполагали, что она состоит в вытеснении из региона России и Китая с помощью Афганистана, как «троянского коня» США. Скажем прямо, слишком мудрёно.
Мы бы предположили прямо противоположное: стратегией С5+1 США пытались втянуть в афганское противоборство и государства Центразии, и стоящих за ними Россию и Китай. Что позволило бы если не Обаме, то его предполагавшейся сменщице Хилари Клинтон тихой сапой, но с сохранением лица постепенно выбраться из Афганистана. Не получилось. Слишком уж ясно проглядывали уши. Надо думать, Дональд Трамп модернизировал стратегию. Причем, таким образом, что центральноазиатским соседям придётся вмешаться «через не хочу». Это раздел Афганистана и образование на севере этой страны узбекского и таджикского государств. Защищать соплеменников — святое дело. Ответ даст гласное или негласное «добро» Вашингтона на триумфальное возвращение Дустума. Вряд ли Абдулла предъявил требования к Гани, не согласовав их в посольстве США, т. е. «добро» у него, скорее всего, уже в кармане.
Несмотря на долгие разговоры, узбекский язык, родной для трёх миллионов или каждого десятого афганца, не стал в новом Афганистане третьим государственным наряду с пушту и дари. Он получил только статус регионального, как, например, нуристани и пашаи (фактически даже не языки, а группы языков), на которых в реальности говорят не более нескольких десятков тысяч человек. Конечно, главная претензия узбеков к Кабулу не в статусе языка, а в том, что они недостаточно представлены в центральных органах власти и как следствие ущемляются при распределении бюджетного пирога.
Узбекистан наиболее перспективен для плана США. Таджиков-суннитов на северо-востоке Афганистана, т. е. в провинциях, примыкающих к Таджикистану до Парвана, Пандшера и Кабула, даже больше, чем в Таджикистане, а такое соотношение оставляет открытым вопрос, «кто кому старший брат». Население же Узбекистана более чем в 10 раз превышает число узбеков «за речкой», поэтому Ташкент может чувствовать себя более уверенно, чем Душанбе. Почти гарантирована и помощь Турции, где Дустум пережидал обе опалы, и которая рвётся в Центразию.
Туркмены Афганистана естественные союзники узбеков, хотя заметно и то, что они следуют внешнеполитической доктрине Ашхабада — абсолютный нейтралитет Туркменистана. Проще говоря, присягают более крупным вооруженным формированиям на условии невмешательства в их внутренние дела.
Огромное внимание США уделяют Казахстану, т.к. через него (и Южный Кавказ) проходит «северный маршрут» афганского транзита, который в случае раздела Афганистана и обострения отношений с пуштунами может остаться единственным.
А полную гарантию успеха плана может дать только… Иран. Точнее, защита Ираном шиитских провинций, клином врезающихся от ирано-афганской границы до центра страны. Вовлеченность Ирана в афганские дела вряд ли усилит его давление на другом фланге — в Ираке, Сирии, Ливане, Йемене. Недостатка в шиитских добровольцах из Афганистана, желающих повоевать за плату в виде иранского гражданства Тегеран и так не испытывает. Более вероятно, что ввязывание в афганские дела, необходимость защищать новое шиитское государство ослабит давление Ирана на противоположном фланге.
Шиитские провинции- это Герат, где почти 9/10 населения составляют таджики-шииты, и Бамиан, Дайкунди, Гор — основная территория хазарейцев. В последней провинции всё же преобладают чараймаки. Это народ того же происхождения, что и хазарейцы — потомки монголов, давно перешедшие на фарси (монгольский сегодня помнят только несколько десятков стариков). Практически единственное отличие: чараймаки — сунниты, но… «особенные»: сунниты в соседстве с пуштунами. В Герате же и тем более в Иране они легко становятся шиитами. «Не мы такие, жизнь такая».
Предлагаемые карты не следует рассматривать в качестве прогноза будущих границ государств на месте нынешнего Афганистана.
Во-первых, не везде ясен выбор населения самих провинций. Так, в Кундузе преобладают узбеки, но в Самангане, Сарипуле и Бадгизе они не составляют необходимого большинства, решать придется обменами. В Фарахе преобладают пуштуны, но они фарсиваны (фарсиязычны), а многие оппозиционны талибам.
Есть вопросы по провинции Каписа. В Газни в 1990-х таджики составляли половину населения, а хазарейцы четверть и, соответственно, только четверть составляли пуштуны, в годы господства талибов первые два народа здесь сильно «поредели», но закреплять результаты этнорелигиозных чисток, значит поощрять новые. Трудно представить будущее Кабула после того, как Афганистан, пережив какой-то «переходный период», перестанет быть даже конфедерацией. Во-вторых, границы, вероятно («по уму»), следовало бы везде, где возможно, подтянуть к водоразделам, чтобы избежать водных конфликтов, характерных сегодня для государств Центразии.
Так-то и названия неплохие. «Пакистан», кажется, означает «страна чистых». Так что вполне органично на карте мира будут выглядеть и «Масудистан» — «страна счастливых», и «Дустумистан» — «страна моих друзей».
А что же Россия? Да ничего. Предупреждение, сделанное Сергеем Лавровым 27 ноября в Бишкеке о том, что планы «внерегиональных игроков навязать его народам рецепты и модели развития и поведения», действовать в обход институтов, созданных ООН и ШОС (региональными игроками) для содействия урегулированию в Афганистане, «внерегиональный» игрок пропустил мимо ушей. Остается объяснять центральноазиатским партнерам, что в случае раздела Афганистана процесс может не закончиться на Афганистане.