Антинародная трагедия
На Венецианском фестивале состоялись премьеры трех российских фильмов: «Дорогие товарищи!» Андрея Кончаловского (участник главного конкурса), «Конференция» Ивана И. Твердовского и «Китобой» Филиппа Юрьева представлены в программе «Венецианские дни». Из Венеции — Андрей Плахов.
Андрей Кончаловский — ветеран Венецианского фестиваля, впервые он попал на него ровно шестьдесят лет назад. Как раз в то самое время, когда разыгрывается действие его новой работы, сюжет которой строится вокруг событий 1962 года в Новочеркасске. Возмущенные ростом цен и снижением зарплаты, живущие впроголодь рабочие электровозостроительного завода забастовали, протест поддержали другие горожане, дело кончилось массовым расстрелом и казнями.
Исторический сюжет в фильме представлен отраженным взглядом главной героини, инструктора горкома Людмилы Семиной, бывшей фронтовой медсестры, убежденной коммунистки и сталинистки. И хотя она вращается в орбите сильных мира сего, включая московских партийных бонз Козлова и Микояна, неожиданно попадает и по другую сторону баррикады благодаря членам собственной семьи. Восемнадцатилетняя дочь героини оказывается в числе протестантов, а отец Людмилы, из донских казаков, под влиянием событий уже совсем не склонен скрывать свои антисоветские взгляды и прятать в сундук икону. Теперь он открыто бросает в лицо дочери и в ее лице советской ментальности обвинение: «На Дону Бога нет». Этого героя поразительно сыграл не имевший никакого актерского опыта Сергей Эрлиш.
Черно-белый фильм энергично снят и смонтирован, но основная нагрузка падает на исполнителей, и прежде всего — на Юлию Высоцкую.
Режиссер рассматривает Людмилу как инкарнацию античных героинь — Медеи и Антигоны. Будучи полными противоположностями, обе оказываются перед выбором: пожертвовать ли родственными чувствами ради женской страсти (в фильме ее символическим объектом выступает Сталин) или законов земной власти. Поначалу строящая образ на бытовых штрихах актриса во второй половине фильма достигает трагедийного накала, оправдывая даже некоторую театральность кульминационных сцен. Отличным партнером для нее выступает Андрей Гусев в роли отпетого гэбэшника, в черную душу которого все же пробивается романтический лучик.
Новый фильм свидетельствует, что Кончаловский пребывает в активной творческой фазе и неравнодушен к реалиям российской жизни.
Напрямую проецировать новочеркасскую трагедию на протесты и репрессии сегодняшнего дня не вполне правомерно. Однако фильм без нажима дает понять, насколько сегодняшняя двойная мораль напоминает двойную мораль партийных функционеров советской эпохи.
«Конференция» Ивана И. Твердовского тоже обращена к одной из самых токсичных страниц отечественной истории — теракту на Дубровке. Здесь нет места героике и персонажам, которых можно уверенно назвать положительными; и хотя в кадре отсутствуют палачи, но все пространство заполнено жертвами какой-то тотальной бездушной силы.
Мы ощущаем дыхание этого тотального зла с самого начала, когда главная героиня Наталья выходит из монастырского заточения, чтобы устроить мемориальный вечер в память о том трагическом спектакле «Норд-Ост», а директор театра велит ей вписать в договор аренды слово «конференция». Так надо, а не надо — ворошить неприятное прошлое, о котором нормальные люди спешат как можно быстрее забыть. Когда полулегальное мероприятие затягивается за полночь, в зале появляется охранник и сначала увещеваниями, потом откровенной грубостью и, наконец, с привлечением органов правопорядка выкуривает участников «конференции» из помещения. Но прежде чем это произошло, мы успеваем выслушать свидетельства тех, кто оказался здесь в тот роковой вечер; среди них — актеры Филипп Авдеев и Роман Шмаков, которые играют самих себя. Успеваем узнать и о том, как, под влиянием каких импульсов и какой ценой удалось вырваться из этого ада Наталье.
Важный психологический конфликт, как и в фильме Кончаловского, происходит здесь между истощенной внутренней виной матерью и нервной, склонной к алкоголю дочерью; первую играет Наталья Павленкова, постоянная актриса Твердовского, вторую — Ксения Зуева, и это блистательный дуэт; он превращается в трио, когда в разговор о совести, памяти и забвении включается героиня Ольги Лапшиной, тоже прошедшая через Дубровку.
В этом фильме все текуче, неоднозначно и чрезвычайно горько, его финал не сулит примирения и хотя бы какого-то подобия общественного договора.
Внутренний «Норд-Ост» — в нас самих, и Твердовский в своей работе (не поддержанной, что характерно, Минкультом) говорит об этом травматическом синдроме без истерики, тихо, но очень отчетливо. В поколении «после Звягинцева» это единственный режиссер, идущий в русле кино «морального беспокойства», которое, не утрачивая художественности, по сути, является политическим.
Третий российский фильм в Венеции называется «Китобой». Его герой, юный чукотский охотник на китов Лёшка, влюбляется в девушку из американского видеочата, которая переворачивает вверх дном его наивный внутренний мир. Об этой картине стоит поговорить подробнее, а сейчас важно подчеркнуть, что венецианский контекст выявил три актуальных источника, из которых питается амбициозное российское кино. Это полная «античных» сюжетов история страны, это ее зыбкая, проваливающаяся в безвременье современность. И это ее география, от Новочеркасска до Чукотки, в протяженности которой, скорее всего, надо искать будущее и спасение.