С болью в клише
В прокат выходит мелодрама Шеннон Мерфи «Молочные зубы», собравшая на прошлогоднем Венецианском кинофестивале охапку второстепенных призов и один заметный — премию Марчелло Мастроянни для лучшего молодого актера, которым стал 25-летний Тоби Уоллес. По мнению Юлии Шагельман, картина слишком старается понравиться зрителям, чтобы это у нее действительно получилось.
На первый взгляд «Молочные зубы» похожи на любое маленькое независимое кино о взрослении, которое привычнее видеть не в венецианской, а в сандэнсовской фестивальной программе. Главная героиня Милла (Элайза Сканлен) — шестнадцатилетняя школьница из благополучной семьи, учится в частной школе для девочек, без восторга (и особого таланта) занимается на скрипке, готовится к выпускному. Родители — психиатр Генри (Бен Мендельсон) и забросившая карьеру пианистка Анна (Эсси Дэвис) — совсем даже не строгие, но в этом возрасте вроде как положено бунтовать, и Милла приводит домой татуированного гопника Мозеса (Тоби Уоллес), с которым познакомилась на вокзале. Парня выставили из родного дома, он явно под веществами и к тому же старше ее на семь лет — понятно, что даже самым толерантным родителям такой персонаж не понравится. Но девочка как будто не замечает их реакции, она вообще ничего не замечает, отгораживаясь от мира прозрачной, но непроницаемой стеной, внутри которой только она и Мозес.
На второй взгляд картина похожа на любое кино о взрослении, в центре которого герой, а чаще героиня, которая скоро умрет, например «Виноваты звезды» (2014), «Я, Эрл и умирающая девушка» (2015) или прошлогодний отечественный «Смерть нам к лицу». Да, минут через двадцать экранного времени выяснится, что у нервического протеста Миллы непонятно против чего и против всего сразу, а также у постоянной затаенной фрустрации, сопровождающей даже самые будничные (как, скажем, приготовление завтрака) действия ее родителей, есть вполне веская причина. Милла больна, судя по всему, тяжело и безнадежно, и ее внезапные, как финский нож, чувства к Мозесу не просто первая любовь чистенькой барышни к хулигану, а отчаянная попытка зацепиться за жизнь, совершить все ошибки, успеть напоследок стать взрослой.
Сценарий фильма Рита Калнеяс, для которой, как и для Шеннон Мерфи, это дебют в полнометражном кино, написала по собственной пьесе, но режиссер очень старается отойти как можно дальше от театра. В фильме мало диалогов, и они довольно бессвязные, «как в жизни», зато много изобразительных и постановочных приемов, призванных придать картине искренности и непосредственности, но на деле уводящих ее в банальность: дрожащая ручная камера, отсветы неоновых огней на лицах, крупные планы глаз, губ, завитков волос на ухом, нежные мелодии от Моцарта до Tune-Yards в саундтреке, шепот, робкое дыхание, сомнительная связь взрослого парня и несовершеннолетней школьницы, как бы оправданная неизбежностью трагического исхода.
Все это по-девичьи мило и лирично и поначалу даже работает (все-таки больные дети и подростки — беспроигрышный эмоциональный триггер), но почти двухчасовой хронометраж служит картине плохую службу, превращая ее в череду повторяющихся штампов. Это только подчеркивается тем, что она разбита на множество коротеньких эпизодов, каждый из которых имеет собственный подзаголовок, и ничем, кроме желания сделать «оригинально», эту формалистическую завитушку не объяснить. Чем дальше, тем очевиднее становится, что авторам по большому счету нечего сказать ни о жизни, ни о смерти, ни о горе, ни о любви (первой, запретной, родительской — не важно), и эта пустота накатывает на экран, так же как в финале морская волна накатывает на безлюдный пляж очередным визуальным трюизмом.