28/11/2016 Новости РАН

Адаптация россиян к кризисным условиям жизни успешно ускоряется

465 РАН Аналитика Общественные науки ​Самочувствие российского общества пошло вверх по нарастающей — таковы выводы масштабного социологического исследования "Российское общество в условиях кризисной реальности", проведенного Институтом социологии РАН при поддержке Российского научного фонда.

В рамках крупного научного проекта каждые шесть месяцев осуществляется общероссийский мониторинг с опросом 4000 респондентов, представляющих репрезентативный срез всего взрослого населения страны. Итоги его пятой волны показали обнадеживающие результаты. Впервые за последние два года оценки россиян приблизились к исходным показателям начала кризиса.

Кризис уходит из головы

Растет доля тех, кто настроен позитивно — их сегодня почти треть. Похоже, значимость кризиса в сознании россиян теряет свою остроту, а это значит, что население освоилось в новых экономических реалиях. "Катастрофисты" остаются, но их число практически неизменно на протяжении всего последнего десятилетия, причем если в кризис 2008-2009 годов их было 14%, то ныне всего 8%.

Как видят наши сограждане перемены, произошедшие в стране за последний год? Треть населения отмечают улучшение ситуации, половина — ухудшение. Немало? Да, но полгода назад последних было почти 70%. Нет, у россиян не "замылились" глаза. Нынешнее социально-экономическое положение они не считают нормальным и судят даже более критично, чем в 2013 году. Но и видят улучшения.

38% "фаталистов" и от следующего года ничего хорошего не ждут, пессимисты (40%) думают, что он будет хуже. Кстати, осенью 2015 года не ждали "от жизни ничего" 51%. Социологи не удивляются. И в благополучном 2011 году "пессимистов" было 39%. "В сложные периоды, -подчеркивает директор Института социологии РАН, академик РАН Михаил Горшков, — соотношение оптимистов и их антиподов в российском обществе стабильно".

Все познается в сравнении. В марте 2016 года четвертая волна мониторинга показала, что баланс настроений сдвинулся в отрицательную сторону. Поэтому социологов поразило его восстановление всего за полгода. Сегодня, хотя и в незначительной степени, общество слегка успокоилось. Об этом заявляет каждый второй опрошенный. Нет в повседневной жизни и повышения уровня резкого социального недовольства (раздраженности, озлобленности и агрессии). Улучшаются оценки перемен в материальном положении (8% респондентов сообщили о положительных сдвигах, а 24% ожидают их в ближайшем году). Треть уверена, что пресловутое "дно" кризиса миновало, 29% полагают иначе.

Судя по всему, человек создан Богом как оптимист. Это преломляется в примечательной особенности массового сознания разницей между тем, как человек воспринимает собственную жизнь и как воспринимает ситуацию вокруг себя или через СМИ, если речь идет о стране в целом. Закономерность такая: уже в течение многих лет непосредственную среду обитания россиянин видит в более благоприятном свете, чем все, что находится за ее пределами. Знак плюс собственному самочувствию ставят 52% опрошенных, а самочувствию своего окружения — лишь 34%. Так что обвинение человека во всегдашней зависти к соседу — наговор.

Переживаем трудности, но сохраняем лидерские амбиции

Для граждан любой страны внутренние проблемы развития отодвигают на задний план вопросы мировой политики. Исключение — так называемые великие нации (большие и с высокими историческими заслугами). Для россиян вопрос о месте страны на международной арене имеет значение.

Вопрос: чем Россия реально является и чем должна быть? — вызвал разногласия. Большинство граждан рассматривает свою страну как страну-лидер. Подавляющее большинство (до 60%) согласно, что Россия сегодня — если и не великая держава (так считает 1/3), то по крайней мере одна из ведущих стран мира (таково мнение более 1/4 жителей страны). Абсолютное превалирование позитивных мнений о "сильной России" в кризисных условиях радует. Это свидетельство, что дух нации бодр.

Но амбиции россиян по сравнению с советским периодом снижаются. О великодержавности по примеру СССР они не мечтают и склоняются к более умеренной версии лидерства. Их устраивает место России в числе наиболее экономически развитых и политически влиятельных стран (52%). Напрасно беспокоились либеральные витии, предрекая возрождение "имперского комплекса". Высоко оценивая повышение роли России в международных делах, россияне желают подтверждения этой позиции и внутренними экономическими успехами.

40% опрошенных придерживается мнения, что Россия — часть Европы (Запада), 60% считают ее особой евразийской цивилизацией. Подавляющее большинство (более 70%) убеждено, что Западная Европа питает к нашей стране чисто потребительский интерес и озабочена лишь ее природными ресурсами. Эту точку зрения выражают даже многие (примерно 1/3) сторонники прозападной ориентации.

Лишь 23% согласились с мнением, что Россия должна стремиться к интеграции с мировым сообществом, искать компромиссы с Европой и США. В 3 с лишним раза чаще (77%) выбирался противоположный вариант — что России не следует поддаваться внешнему влиянию.

Апологеты и противники интеграции с Европой не различаются по материальному положению, местожительству, возрасту и так далее. "Антизападники" примерно одинаково доминируют в разных социальных группах.

Главная стратегия — экономия на расходах

Как и следовало ожидать, недовольны жизнью граждане с плохим материальным положением и меньшими возможностями самостоятельно бороться с трудностями. В целом стоицизм россиян возрастает. В ходе кризиса 2008 года упаднические настроения достигли своего пика через год, а на этот раз им понадобилось два года. Зато потом, как только упали, так сразу и отжались. Этот "отжим" зафиксирован и в снижении напряженности в обществе. В марте ее присутствие отмечали почти 2/3 населения. Теперь на 10% меньше (самый низкий показатель на фоне двух последних кризисов), а каждый пятый говорит об оздоровлении атмосферы.

Сплочение нации вокруг власти и прежде всего Президента страны сохраняется. Но пик доминирования мнения о первичности внешних угроз, который пришелся на начало 2015 года, уже миновал. Доля его приверженцев сократилась с 79 до 66%, а доля сторонников точки зрения о примате внутренних проблем увеличилась с 21 до 34%, более чем в полтора раза выросла. Новая тенденция означает, что эффект "сплоченности перед внешним врагом" уже начал ослабевать и власть должна сделать определенные выводы.

Настроения общества демонстрируют положительную динамику, что сказывается и в том, как россияне оценивают урон, нанесенный им кризисом. "Существенный, но не катастрофический" — ответили 47%. При этом выросла с 7 до 14% доля не пострадавших от кризиса.

На самом деле картина не такая уж радужная. Из-за роста цен и падения реальных доходов население массово прибегает к стратегии экономии. Пояса затягивают все, хотя и в разной степени. Привычные модели потребления не изменили лишь 27% россиян. В "рейтинге" векторов экономии лидируют базовые потребности, связанные с одеждой, обувью и питанием, отдыхом, досугом и покупками товаров длительного пользования.

Что будет в случае еще большего ухудшения положения? Есть ли у наших сограждан сценарии действий? Увы, тут порадовать нечем. Алгоритм один: еще более строгая экономия и дополнительные заработки. Для малообеспеченных групп населения это не выход. Дальнейшее сокращение потребления, особенно без заметного вреда здоровью, для малообеспеченных групп вряд ли возможно.

Еще один вариант — обеспечение себя продуктами питания с приусадебного участка. Его выбирают 20 процентов опрошенных. Что касается поиска дополнительных источников заработков, то пока совместительство является одним из основных источников дохода только для 4% россиян. Можно предположить, что для остальных он лишь декларация. Таким образом, главным механизмом кризисной адаптации для россиян продолжает оставаться экономия на расходах.

Образ будущего расплывчат

Попутно возникает вопрос: почему нет протестов? Руководитель Центра комплексных социальных исследований ИС РАН, кандидат философских наук Владимир Петухов, участник презентации итогов мониторинга объясняет это отсутствием механизмов отстаивания прав людей, слабостью оппозиционных партий и профсоюзов. Есть еще одна, некомплиментарная для общества причина: крайне низкий уровень солидарности. В то же время появляются новые, неформальные методы решения проблем — перекрытие трасс, захват зданий и тому подобное. Не поддерживая их, население и не осуждает такие акции.

С конца 2000-х годов образ будущего в умах россиян приобретал все большую неодно-значность. С одной стороны, активно конструировался имидж образа "светлого завтра" России как сильной мировой державы. С другой стороны, под влиянием череды экономических передряг личное будущее становилось весьма проблематичным (реальные доходы не растут, шансы найти хорошую работу падают, политическая стабильность "раскачивается"). Во время начавшегося в 2014 году кризиса политическое руководство России частично купировало экономические трудности внешнеполитическими успехами.

Массовое сознание поздоровело. Более 2/5 россиян в отношении будущего страны испытывают "скорее надежду и уверенность", около трети колеблется между уверенностью и страхом, опасается 1 из 7. Сдержанный оптимизм — неплохо для страны в такой сложной экономической ситуации. Крымская эйфория проходит, а проблемы повседневной жизни остаются…

Нельзя не отметить зависимости между представлениями россиян о своем личном будущем и о будущем государства. Те, кто уверен в себе, видят перспективы национального развития, и наоборот. Общий уровень тревожности возрос, что логично на фоне сменяющих друг друга кризисов. Большинство экспертов и социальных групп недовольно многими "правилами игры" и их результатами (коррупция, недоразвитость демократии, сырьевая ориентация экономики, низкие доходы), но при этом установки на реформы не проглядывается. Тех, кто поддерживает ее, меньшинство: 39% против 61% сторонников стабильности.

Такая структура симпатий и антипатий делает в общественном мнении россиян ближайшее будущее страны очень неопределенным. Массовое восприятие пути России — перспективы "светлого будущего" — будет зависеть от того, как изменится позиция россиян, неудовлетворенных ни властью, ни перспективой реформ, а также от реакции политической элиты на сдвиги в перспективных ожиданиях граждан.